"Генрих Горчаков - Л-I-105. Воспоминания"
Издательство: © Говорящая книга
Читает: Валерий Новиков
Время воспроизведения: 17 час. 52 мин. 10 сек.
Bitrate: 128 kbps
Жанр: Современная Проза
2009 год
«Что, опять лагерно-тюремная проза? — сморщится привереда. — Ну сколько можно на этой теме спекулировать, неужто нельзя писать о чистом, светлом, не щекотать и без того слабые нервы читательских масс никому, кроме кучки дряхлых старцев, не интересными ужастиками?»
И — будем откровенны — в этих словах есть доля истины. Но доля сия правомерна будет лишь в том случае, коль в отдельно взятом произведении отсутствует сверхзадача как таковая, а наличествует лишь самодовлеющая канва. Или — еще хуже — коль скоро появление опуса определено идеологическими целями и задачами (в качестве достойных образчиков оных можно помянуть «Повесть о пережитом» Бориса Дьякова и «Горельеф на скале» Андрея Алдан-Семенова, эти два бастарда «тюремно-лагерной» прозы были явлены на свет Божiй в качестве
партийно-государственного противовеса небезызвестному «Одному дню...» — существовали-де и настоящие большевики, которые в силу своей несгибаемой большевицкой сути не придавали большого значения ошибкам и виляниям генеральной линии).
Были генерало-горбатовские «Годы и войны» с отдельной главою о кратком периоде, когда автор находился за решеткою. Были шаламовские рассказы, красною нитью в которые была вплетена мысль о неизбежной пагубности лагерного опыта. Был абсолютно малоизвестный пласт христианско-тюремной литературы (проза не художественная, но документальная). Были глыбы «Архипелага Гулаг», которые автор разбросал по всему миру.
Те, кто были позже — Андрей Синявский, Петр Григоренко, Юлий Айхенвальд, Михаил Карпенок — писали уже о другом срезе эпохи. Этот литературный пласт — не тема сегодняшнего разговора, коль случится такое, то об этом пласте зайдет речь в иной раз.
Так же не может стать темою и тот небольшой прозаический срез, который с немалой симпатией к «социально близким» повествовал (с уголовной точки зрения) о бытовой части советского пенитенциария.
Воспоминания Генриха Горчакова «Л-1-105» — о том, что (уж простите за затрепанную формулировку) внутренне возможно остаться человеком и в условиях нечеловеческих. А еще они — о том, что с нравственной точки зрения палача можно простить. Нет, не забыть ничего и не допускать палача в собственную жизнь, но — простить внутренне.
До осознания, что ты становишься сильнее, именно простив, не дошел неистовый Солженицын. Не станем говорить о верных ленинцах, которые по указке партии прощали и оправдывали.
«Я должен рассказывать только о себе, — пишет Горчаков. — Быть очевидцем. Быть свидетелем. Полагаться только на память и обуздывать свою фантазию, прибегать к помощи которой нас всегда соблазняет желание воздействовать на эмоции читателя — выглядеть в его глазах интересным рассказчиком... Всякий оживляж правду убьет».
«И милость к падшим призывал...»
Генрих Горчаков не разбрасывается безжалостными словами в адрес других. Прежде всего он безжалостен к себе. Он пишет о трагедии своего поколения, «опоздавшего родиться» и при том не забывшего ничего в прошлом: «Мы шли по эпохе как слепцы — такой счет нам предъявляет история. Но я могу отвечать только за свое поколение».
«Л-1-105» — это не просто хронологический рассказ о восьми годах тюрем и лагерей. Это осмысление эпохи — не зря Горчаков говорит все о себе да о том, что он лично видал, причем не только в пенитенциарии, но и на фронте, и в ИФЛИ, и в тылу... При этом он не тискает роман — «рассказ же по чужим рассказам исключается... Дай Бог осмыслить свой личный опыт... Время романов наступит потом...»
В принципе, вся книга Генриха Горчакова — о том, что человеком можно остаться в любых условиях, что можно сохранить в себе порядочность, идти по пути минимальных компромиссов, не затрагивающих нравственные устои. В корне позиция Горчакова отлична от позиции Варлама Тихоновича Шаламова (см.выше), но тут дело в характерологических особенностях каждого конкретного человека. Горчаков выносит из пенитенциария гигантский положительный опыт — опыт познания мира и людей. И не выносит оттуда озлобленность (а этой чашей на тюремном пиру судьба не обнесла многих).
И еще, уже напоследок. Воспоминания Генриха Горчакова написаны на самом деле замечательным русским языком — живым, не банальным, образным и естественным. И они по праву могут считаться по табели о рангах не мемуарами, но настоящей литературой. Которая, как известно, руководствуется главным — нравственным императивом.
Читает: Валерий Новиков
Время воспроизведения: 17 час. 52 мин. 10 сек.
Bitrate: 128 kbps
Жанр: Современная Проза
2009 год
«Что, опять лагерно-тюремная проза? — сморщится привереда. — Ну сколько можно на этой теме спекулировать, неужто нельзя писать о чистом, светлом, не щекотать и без того слабые нервы читательских масс никому, кроме кучки дряхлых старцев, не интересными ужастиками?»
И — будем откровенны — в этих словах есть доля истины. Но доля сия правомерна будет лишь в том случае, коль в отдельно взятом произведении отсутствует сверхзадача как таковая, а наличествует лишь самодовлеющая канва. Или — еще хуже — коль скоро появление опуса определено идеологическими целями и задачами (в качестве достойных образчиков оных можно помянуть «Повесть о пережитом» Бориса Дьякова и «Горельеф на скале» Андрея Алдан-Семенова, эти два бастарда «тюремно-лагерной» прозы были явлены на свет Божiй в качестве
партийно-государственного противовеса небезызвестному «Одному дню...» — существовали-де и настоящие большевики, которые в силу своей несгибаемой большевицкой сути не придавали большого значения ошибкам и виляниям генеральной линии).
Были генерало-горбатовские «Годы и войны» с отдельной главою о кратком периоде, когда автор находился за решеткою. Были шаламовские рассказы, красною нитью в которые была вплетена мысль о неизбежной пагубности лагерного опыта. Был абсолютно малоизвестный пласт христианско-тюремной литературы (проза не художественная, но документальная). Были глыбы «Архипелага Гулаг», которые автор разбросал по всему миру.
Те, кто были позже — Андрей Синявский, Петр Григоренко, Юлий Айхенвальд, Михаил Карпенок — писали уже о другом срезе эпохи. Этот литературный пласт — не тема сегодняшнего разговора, коль случится такое, то об этом пласте зайдет речь в иной раз.
Так же не может стать темою и тот небольшой прозаический срез, который с немалой симпатией к «социально близким» повествовал (с уголовной точки зрения) о бытовой части советского пенитенциария.
Воспоминания Генриха Горчакова «Л-1-105» — о том, что (уж простите за затрепанную формулировку) внутренне возможно остаться человеком и в условиях нечеловеческих. А еще они — о том, что с нравственной точки зрения палача можно простить. Нет, не забыть ничего и не допускать палача в собственную жизнь, но — простить внутренне.
До осознания, что ты становишься сильнее, именно простив, не дошел неистовый Солженицын. Не станем говорить о верных ленинцах, которые по указке партии прощали и оправдывали.
«Я должен рассказывать только о себе, — пишет Горчаков. — Быть очевидцем. Быть свидетелем. Полагаться только на память и обуздывать свою фантазию, прибегать к помощи которой нас всегда соблазняет желание воздействовать на эмоции читателя — выглядеть в его глазах интересным рассказчиком... Всякий оживляж правду убьет».
«И милость к падшим призывал...»
Генрих Горчаков не разбрасывается безжалостными словами в адрес других. Прежде всего он безжалостен к себе. Он пишет о трагедии своего поколения, «опоздавшего родиться» и при том не забывшего ничего в прошлом: «Мы шли по эпохе как слепцы — такой счет нам предъявляет история. Но я могу отвечать только за свое поколение».
«Л-1-105» — это не просто хронологический рассказ о восьми годах тюрем и лагерей. Это осмысление эпохи — не зря Горчаков говорит все о себе да о том, что он лично видал, причем не только в пенитенциарии, но и на фронте, и в ИФЛИ, и в тылу... При этом он не тискает роман — «рассказ же по чужим рассказам исключается... Дай Бог осмыслить свой личный опыт... Время романов наступит потом...»
В принципе, вся книга Генриха Горчакова — о том, что человеком можно остаться в любых условиях, что можно сохранить в себе порядочность, идти по пути минимальных компромиссов, не затрагивающих нравственные устои. В корне позиция Горчакова отлична от позиции Варлама Тихоновича Шаламова (см.выше), но тут дело в характерологических особенностях каждого конкретного человека. Горчаков выносит из пенитенциария гигантский положительный опыт — опыт познания мира и людей. И не выносит оттуда озлобленность (а этой чашей на тюремном пиру судьба не обнесла многих).
И еще, уже напоследок. Воспоминания Генриха Горчакова написаны на самом деле замечательным русским языком — живым, не банальным, образным и естественным. И они по праву могут считаться по табели о рангах не мемуарами, но настоящей литературой. Которая, как известно, руководствуется главным — нравственным императивом.
Ссылки: (для качалок)
- http://rapidshare.com/files/256022404/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part01.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256022412/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part02.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256028335/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part03.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256028360/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part04.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256034550/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part05.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256034547/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part06.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256041681/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part07.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256041748/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part08.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256048124/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part09.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256048185/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part10.rar.html (99,85 МБ)
- http://rapidshare.com/files/256055437/Gorchakov_Genrih_-_L-1-105._Vospominaniya.part11.rar.html (33,7 МБ)
Общий размер доступных файлов: 1,01 ГБ
Дабавить аудиокнигу в закладки:
